Культовый белорусский роман был написан в середине 60-х и сразу же лег в стол. Странствующий по Белоруси сброд, добывающий пропитание с помощью представлений страстей Христовых, неожиданно вынужден назваться вновь пришедшими на землю апостолами во главе с духовным наставником. Белоруссы 16 века восторженно принимают все это на веру, потому что хотят верить хотя бы во что-то хорошее. Духовенство, придумавшее хитрую штуку с мессией для предотвращения восстания, строит планы, как в кратчайшее время помочь Христу вознестись, и таким образом спасти овец и накормить волков. Во время странствований по городам и местечкам новоявленный сын Божий творит чудеса, которые являются результатом смекалки и хитрости; выгоняет торговцев из храма, спасает грешницу от побивания камнями и производит прочие тому подобные, уже описанные в литературе, вещи. Под гнетом возложенных ролей, компания удивительным образом преображается- это больше не беспринципные голодранцы, а люди, стремящиеся делать добро ближнему. Можно спорить о том, является ли эта метаморфоза следствием естественной филантропии насытившегося, довольного жизнью человека, или же это проповедование слова Божьего целительно действует на психику, как и о том, является ли такой поворот сюжета наивно-романтическим взглядом на человечеством или твердой уверенностью гуманиста.
Говорят, что в переводе роман потерял изрядную долю своей поэтичности. Вероятно, это так. Мне очень мешал своеобразный язык книги: имитация разговорного; рваные, неоконченные фразы; короткие, рубленные. Юмор Короткевича заставляет меня механически отмечать - "да, забавно", но не более того. Однако если отвлечься от потерь перевода и стиля белорусского классика, композиционно тема романа раскрыта мастерски. Правда, финал книги мне показался слишком благостным: все-таки автор был неисправимым романтиком, а я - известный циник.
Буду очень рада комментариям тех, кто читал книгу, особенно в оригинале.
Говорят, что в переводе роман потерял изрядную долю своей поэтичности. Вероятно, это так. Мне очень мешал своеобразный язык книги: имитация разговорного; рваные, неоконченные фразы; короткие, рубленные. Юмор Короткевича заставляет меня механически отмечать - "да, забавно", но не более того. Однако если отвлечься от потерь перевода и стиля белорусского классика, композиционно тема романа раскрыта мастерски. Правда, финал книги мне показался слишком благостным: все-таки автор был неисправимым романтиком, а я - известный циник.
Буду очень рада комментариям тех, кто читал книгу, особенно в оригинале.